У ее ног лежал весь мир. Ее называли «восхитительной» и «божественной». Но мало кто задумывался, что ей приходилось быть не просто великой балериной, но и педагогом, репетитором, популяризатором и даже хореографом. Многие танцовщицы вели гастрольный образ жизни. Но только ей впервые в мире удалось создать собственную балетную империю и личный «бренд»: «АННА ПАВЛОВА».

Тонюсенькая 8-летняя Аня Павлова завороженно смотрела на сцену Мариинского театра. Там, в волшебном мире музыки, кружилась в танце Спящая красавица. «Мама! – вдруг твердо сказала девочка. – Я вырасту и буду танцевать в этом театре!» Мать только вздохнула. Куда уж дочери прачки грезить о сцене – не умереть бы с голоду… Но всю неделю после спектакля дочка Анечка плакала, а потом и болеть начала. Пришлось сводить девочку в балетную школу. Мать подумала: выгонят прачкину дочку и дело с концом. Но директор, осмотрев Аню, сказал: «Привозите, когда стукнет 10 лет. Возьмем на казенный счет».

И вот в 1891 году 10-летняя Аня Павлова – воспитанница Императорской балетной школы, а с 1 июня 1899 года зачислена в труппу Мариинского театра. Конечно, пока ей далеко до партии Спящей красавицы, да и Мирту, предводительницу вилис в «Жизели», получила толстая Люба Петипа. Но на то она и дочь балетмейстера! Зато Аня станцует вилису Зюльму. Роль хоть и маленькая, но с весьма выигрышным «антре».

В тот памятный сентябрьский вечер балетные выпускники толпились стайкой у закрытого занавеса. И вдруг по кулисам понесся слух: «На спектакле старая ведьма!»

Аня ахнула – угораздило же графиню Бенкендорф притащиться на «Жизель»! Говорят, старуха любит предсказывать: скажет гадость и улыбается. А потом еще и интересуется: сбылось ли пророчество?

Аня перекрестилась и выпорхнула на сцену. На мгновение Люба Петипа оказалась рядом и прошептала завистливо: «Старуха тебя лорнирует!» Аня подняла голову: золотой лорнет, словно огромные выпученные глаза, уставился на нее из третьей ложи.

После спектакля Люба прижала Аню к кулисе и быстро зашептала: «Бенкендорфиха тебя похвалила, но сказала: «Эта от нас упорхнет! У нее крылья будут лебединые». Не иначе тебе, Анька, Одетту в «Лебедином озере» дадут! А еще старуха сказала: любовь ты свою найдешь через тюрьму. Представляешь? – И Люба жадно заглянула подружке в глаза, будто пытаясь высмотреть, за что посадят бедную Аню. – А потом старуха брякнула: тебе судьба знаки подавать станет. Даже перед смертью знак будет!» Аня опешила. Тюрьма, знаки, смерть – да старая ведьма рехнулась. Себе пусть такое предсказывает!

В тот день Аня летела домой к матери, сияя, как начищенный пятачок, – наконец-то ей повысили жалованье. Теперь она – полноправная солистка! Ей поручили станцевать Лизу в «Тщетной предосторожности», Нинию в «Баядерке», обещают и саму партию Жизели. Только Одетты-Одилии, о которой она так мечтала, не видать. В «Лебедином озере» блистает «царица» Мариинки – Матильда Кшесинская, бывшая фаворитка царя Николая II.

Впрочем, Аня готова танцевать все, что дают. Но дают мало, и потому она часто выступает в концертах, правда, все больше – благотворительных. Но для них так трудно сыскать партнеров. Вот и в тот январский вечер 1907 года пришла записка от коллеги: заболел. Конечно, не каждый готов выступать задаром. Аня кинулась к танцовщику Фокину, с которым дружила еще с училища. А тот вдруг предложил: «Хочешь, я сочиню для тебя танец-монолог?» Все знали: Фокин хоть и прекрасный танцовщик, но грезит хореографией. Неужели правда сочинит?

Уже наутро новоявленный хореограф показал вариацию Лебедя на музыку Сен-Санса: «Смотри – раскинулись руки-крылья. Лебедь поет прекрасную песню, качается на волне и застывает, пряча голову под крыло». Анна ахнула: «Как грустно. Он умер?» Фокин взвился: «Что за глупости? Он уснул!»

Милый Миша, он и сам не понимал, что сочинил, – шедевр, новое слово в балете. Публика приняла «Лебедя» восторженно. И когда зазвучал шквал аплодисментов, Павловой припомнилось пророчество старухи Бенкендорф: будут у Ани сильные крылья. Что ж, «Лебединое озеро» в Мариинке ей не удалось станцевать, но, может, графиня говорила об этом лебеде?..

На Масленице 1908 года Анна стала задерживаться после спектаклей. Прибегала домой чуть не под утро – щеки горят, глаза блестят. Мать тайком радовалась – кажется, у ее недотроги появился сердечный друг.

Виктор Эмильевич Дандре, обрусевший потомок французского аристократического рода, был образован, богат, влиятелен. Ну просто принц из сказки! А как потрясающе ухаживал! Однажды встретил после спектакля, лихорадочно блестя глазами: «Прошу вас выйти за меня замуж!» Анна окаменела. Ну разве он не понимает: балерина не может быть ничьей женой. Иначе – прощай, театр! А для Анны танец – жизнь…

Наверное, отказ прочелся на ее выразительном лице, потому что Дандре вдруг опустился на одно колено и протянул огромный букет: «Умоляю!» Анна машинально развернула букет… Розы. Огромные алые розы! Все поплыло перед глазами. Вспомнился первый выход на сцену Мариинки. Тогда она, трепещущая от ужаса ученица, не удержалась на ногах и грохнулась прямо на суфлерскую будку. Зал захохотал. А ей пришлось встать, вымученно улыбаясь, поклониться публике и повторить пируэт. Чуть живая, влетела она за кулисы, и кто-то протянул ей алую розу. В насмешку? Или специально? Ведь красный цвет – знак беды…

В начале 1909 года Фокин привел к Анне Сергея Дягилева. Плотный, вспотевший, похожий больше на пекаря-кондитера, чем на ценителя изящных искусств, тот начал уговаривать Павлову: «Уже несколько лет я устраиваю Русские сезоны в Париже. В мае – июне решил показать балет. Хочу познакомить Париж с вами!»

Аня встрепенулась. Конечно, она и раньше ездила на гастроли, но ведь тут – Париж!.. К тому же долгие гастроли – удобное решение затянувшегося романа с Дандре. Павлова приняла предложение. Только после ухода Дягилева спросила Фокина: нельзя ли показать «Лебедя»? Миша вздохнул. Конечно, в «Лебеде» Аня неподражаема, но Дягилев, не смущаясь, объяснил Фокину, что хочет показать в Париже своего протеже и нежного друга – Вацлава Нижинского. Все балеты поставлены специально для него, а Павлова выступит просто партнершей Вацлава в «Павильоне Армиды» и «Сильфидах». Словом, не она будет звездой. Но ей об этом говорить не надо…

Можно подумать, Анна и сама не поняла! Она безжалостно бросила труппу Дягилева и начала выступать самостоятельно. Теперь в Нью-Йорке и в Лондоне ее встречали огромные афиши: «Анна Павлова». Ее имя стало символом культового русского балета. Правда, в Лондоне пришлось выступать в мюзик-холле – прямо между номерами дрессированных обезьян и чечеточников. Ну и что? Главное – за границей Анна могла танцевать что хотела. И все чаще выбирала «Лебедя». А как-то, стоя за кулисами, вспомнила слова графини Бенкендорф: «Упорхнет она от нас!» Вспомнила и засмеялась. Сбылось: упорхнула. И крылья оказались сильными – лебедиными!

В феврале 1911 года Павлова гастролировала по Америке. Перед репетицией ей подали телеграмму. Открыла – не поверила. Сенатор Нейдгарт вызывает ее в Россию «для дачи показаний». Каких показаний?! У нее контракт с Метрополитен-опера. Она танцует «Жизель» и «Лебединое озеро». Зачем она поедет в Россию? Там «Лебединое» никто ей не предлагает! И что за длинная телеграмма… «показаний в связи с делом Виктора Дандре». Буквы поплыли перед глазами. «Немедленно! – закричала она секретарю. – Билет в Россию!»

Виктора арестовали 28 декабря 1910 года. Ревизия обнаружила растрату при постройке Охтинского моста, а Дандре эту стройку курировал. Ну а поскольку никаких денег у Дандре не обнаружилось, пресса раструбила, что он растратил их на свою заграничную любовницу, то есть ее, Павлову. Анна читала газеты и скрипела зубами. Идиоты! Денег у Виктора не обнаружилось потому, что он их не брал. А Павловой при ее фантастических заработках чужие деньги вообще не нужны. Ну погодите, черти, во главе с сенатором Нейдгартом – Анна найдет на вас управу!

Так и вышло. Анна внесла за Дандре колоссальный залог – 35 тысяч рублей – и убедила Виктора уехать в Европу. Нечего жить в стране, которая никого не ценит!

И как только она раньше обходилась без Виктора? Импресарио, администраторы, секретари – Дандре один заменил всех. И что за чушь Анна несла, когда говорила, что ни за кого не пойдет замуж? Да как она вообще жила без Виктора?! Права оказалась пророчица Бенкендорф: только увидев Дандре в тюрьме, Анна поняла, что любила, любит, не может не любить…

Говорят, разъездная жизнь трудна. Да Анне все равно, лишь бы танцевать! За год она изнашивает 2 тысячи пар балетных туфель. Она зарабатывает баснословные гонорары, но может выступать и задаром.

Одно плохо: ее – символ русского балета – ждет весь мир, но не ждет Россия. Чтобы не сойти с ума от ностальгии, Павлова свой типично английский дом в Лондоне – Айви-Хаус (Дом в Плюще) – превратила в русский: здесь ставили самоварчик, ели гречневую кашу, пекли черный хлеб. На пруду жили белые лебеди. И Анне казалось, что они прилетели из далекой России.

Однажды в Айви-Хаус приехал сам создатель музыки «Лебедя» – композитор Сен-Санс. Анна потащила его к пруду. Оторопелый композитор увидел, как хрупкая женщина обняла подплывшего на ее зов лебедя. И птица, способная ударом крыла перебить человеку руку, радостно заклекотав что-то, обвила голову Анны грациозной белой шеей. «Мы с вами из лебединой стаи, маэстро!» – прошептала балерина.

Вечером, когда Анна возвращалась после проводов дорогого гостя, ее остановил Тимофей, русский мужик, неизвестно как очутившийся в далекой Англии и приставленный теперь ухаживать за лебедями: «Барыня! Опять лебедь сдох. Четвертый за лето. Не приживаются они тут…»

Анна вскинула голову и вдруг закричала: «Но мы же прижились! Пусть и они стараются! Мы тоже не просились на чужую землю!» И, зарыдав, она кинулась в дом – прямо в объятия Дандре. Он-то всегда там, где нужен…

А через пару недель в Ковент-Гардене Анна танцевала «Лебедя». Уже вышла на сцену и тут вместо обычной жемчужной броши на груди обнаружила… алый рубин. Костюмерша, видно, напутала. Но Анна вдруг вспомнила, как Фокин убеждал ее когда-то: лебедь уснул. Нет, Миша был не прав – лебедь умер! На груди у него – кровавая рана. И она, Павлова, танцует теперь «Умирающего лебедя»…

Раз нет новой хореографии, Анна начала сочинять сама. Поставила несколько балетов, особенно удались «Осенние листья». Конечно, ей повезло – она сумела-таки создать свою труппу, свою школу. Но все это требует громаднейших денег. Приходится идти на рекламу. Но как это унизительно… В Нью-Йорке для рекламы какой-то пасты распечатали огромные плакаты, где Анна оказалась в пять раз больше самой себя – с пышными формами и бедрами как у рождественской индейки. Стыдно, но что делать – реклама помогает кормить труппу. К тому же каждый месяц, с тех пор как в 1917 году России случилась революция, Павлова отправляет в родную Мариинку огромные посылки с едой. Ведь говорят, там нечего есть. И вот, пожалуйста, – статья в «Правде». Вернувшаяся на Родину балерина Викторина Кригер рассказывает в газете, как жирует за границей «буржаузка» Павлова, и призывает ничего от нее не принимать. И голодные балетные отказались от Аниных посылок! «Им же надо хорошо питаться! – кричала Анна. – Иначе дистрофия. Они умрут! Как ты не понимаешь, Виктор!» И она била ни в чем не повинного Дандре балетными туфлями. А он, как всегда терпеливо, пытался сдержать ее в своих теплых объятиях.

По ночам Анне снился запах русского сена. Она даже приказала скосить траву в своем огромном парке. Но трава не пахла…

В 1929 году у Анны что-то стряслось с коленом. Лечилась – не помогло. Боль мучила постоянно. К тому же стало пропадать дыхание. Частенько после спектакля Анна падала прямо в кулисах. В гримерку ее несли на руках. Приходилось сокращать программу. Конечно, время уходит, забирая силы, ей уже под 50. Мало кто из балерин танцует в таком возрасте. Но ведь публика до сих пор обожает ее – билеты на новое мировое турне давно проданы. Надо просто отдохнуть, расслабиться.

Анна поехала отдохнуть к подруге Наталье Трухановой в предместье Парижа. Деятельная Наталья потащила ее в свою оранжерею: «Знаю, ты не любишь алых роз, но эти – белые!» Анна наклонилась над кустом и вскрикнула: в палец вонзился шип. Тонкое, измученное лицо Павловой стало совсем прозрачным: «Это знак, Ната. Тот самый, о котором говорила старуха Бенкендорф. Мы с этой розой теперь одной крови. И умрем вместе – она и я». Наталья руками замахала: «Глупости какие!»

Но через несколько месяцев Наталья с ужасом увидела, что куст белых роз покрывается какими-то пятнами, похожими на засохшую кровь. Наталья кинулась телеграфировать Дандре. Ответа не было. И только на другой день в газетах она прочла: «23 января 1931 года на гастролях в Гааге скончалась великая балерина Анна Павлова. Ей было 49 лет».

Анна простудилась в поезде. В Гааге пришлось отменить первый же спектакль: температура у Анны стремительно подскочила. На третий день болезни она уже бредила. Около полуночи открыла глаза, привычно перекрестилась и сказала: «Приготовьте мой костюм Лебедя!»

Кто знает, в какой волшебный мир она улетела?..

А лет десять назад в культурных кругах России начались разговоры – хорошо бы прах великой балерины вернуть на Родину. Пресса даже называла дату. Но видно, лебединая душа еще не нашла в себе сил вернуться в Россию. Разговоры затихли. Лебедь пока не прилетел…