Не нужно думать, что декабристы в свое время снискали любовь народа, как не стоит представлять себе, что все их жены кинулись за мужьями в Сибирь. Потому и столь почитаются женщины-декабристки, что их было крайне мало. Большая же часть родственников отшатнулась от «бунтовщиков». И потому те, кто не предал друзей и родственников – на вес золота. В их числе женщина, которую стоит вспомнить, – княгиня Софья Григорьевна Волконская (1785–1868), сестра декабриста Сергея Григорьевича Волконского – мужа знаменитой Марии.

Софья Волконская была дама выдающаяся – умнейшая, оргинальнейшая и весьма мужественная. Правда, в истории о ней осталось больше анекдотов, нежели истинных свидетельств ее оригинальной жизни. Оригинальность вообще была фамильной чертой Волконских. Отец ее, князь Григорий Семенович, отличался странностями поведения, правда, общество оправдывало их ранением в голову, которое князь получил, храбро сражаясь за Отечество. К тому же странности князя никогда не были жестокими. Просто, например, в бытность его военным губернатором Оренбурга горожане частенько наблюдали эдакую красочную картину: его превосходительство разгуливает прямо по улицам босиком в халате, зато со всеми многочисленными орденами, коими был награжден. Дочь Софью старый князь Волконский любил куда больше сына Сергея (будущего декабриста), которого считал слабохарактерным. Особенно гордился князь портретным сходством с дочерью. «Все сознают, что ваше прекрасное лицо подобно моему изношенному», – написал он однажды Софье.

Та и вправду была хороша в юности, о чем мы можем судить по портрету В. Боровиковского (1801). Тогда Софье как раз исполнилось 15 лет. На портрете симпатичная шатенка в белом открытом платье держит большой медальон с изображением своего любимого деда по материнской линии, князя Репнина, впоследствии оставившего ей хорошее наследство.

Софья вообще стремилась к независимости, насколько это было возможно в то время. Несмотря на протесты родных, она научилась играть на арфе, хотя тогда считалось, что девице княжеских кровей неуместно выступать с концертами хотя бы и в узком кругу. Но Софья с детства привыкла поступать по-своему даже в увлечении музыкой. Она и Боровиковского попросила особо выделить на портрете свою правую руку, игриво заметив впоследствии: «Я никогда не была особенно красива, но я недурно играла на арфе, рука… была у меня как точеная, а в глазах было то неуловимое, что нравится мужчинам». Что ж, глядя на ее портрет, вполне понятно, ЧТО нравится – личность самой Софьи, умные глаза, парадоксальная, едва уловимая усмешка. Эта девушка чувствовала себя хозяйкой жизни и знала, что поступит так, как пожелает. В любой ситуации. Даже если другие будут против.

Она и жизнь построила по собственному разумению. И любовь сыскала для себя – без оглядки на окружающих. Избранником Софьи стал князь Петр Михайлович Волконский. Родня восприняла выбор Софьи с, мягко сказать, недоумением – ведь Петр хоть и дальний, но родственник. Однако Софья была уверена в выборе, как и в том, что Петр Волконский – образованный, деятельный, любимец Александра I, а потом и Николая I – сделает отличную карьеру при дворе. Так и вышло. В 1834 году Петру был пожалован титул светлейшего князя, а в 1843 году он был произведен в генерал-фельдмаршалы.

Сама Софья поначалу тоже пожелала сделать карьеру, стала придворной дамой, а с 1814 года – дамой кавалерственной. Не желая разлучаться с мужем, сопровождала его и в военных походах против Наполеона, и в свите государя в Париже. После возвращения Александра I из заграничного похода Софья перешла в свиту его супруги Елизаветы Алексеевны. Словом, придворная карьера четы шла на взлет, но тут случился декабрь 1825 года. Любимый брат Сергей попал под следствие и был отправлен в каторжную ссылку в Сибирь. В те дни свет рьяно открещивался от участников декабрьского мятежа: жены отрекались от мужей, родители от детей. Но не такова была Софья Волконская. Она не могла поехать за братом в Сибирь, такое разрешалось только женам, но Софья взбунтовалась по-своему: она уехала за границу. Ну а там в силу своей родовитости (княгиня же!) она получила аудиенции при всех монарших дворах, со многими властителями, кстати, даже подружилась. И каждому не преминула рассказать в красках о том, что ее брат и его сподвижники подвергнуты слишком уж жестокому наказанию. Словом, Софья заделалась активной диссиденткой и бунтаркой. Письма российских дипломатов запестрели рассказами о ее «дерзких противоправительственных речах и неоправданных стараниях обелить имя недостойного брата».

И что следовало предпринять охранному отделению, как отреагировать? Власть предержащие нашли своеобразный выход: стали распространять слухи о том, что славившаяся своими родовыми чудачествами княжна Софья за границей вообще заделалась чуть не сумасшедшей оригиналкой. Действительно, Софья и в России вела себя без оглядки на светские правила: она отказалась танцевать на балах, оделась в длинные черные платья-балахоны. Хотя, впрочем, в чем еще ей было ходить после отправки брата на каторгу, как не в траурных одеждах?

Теперь из-за границы стали приходить анекдотические новости: якобы Софья заделалась клептоманкой, ворует в гостях свечные огарки, сахарные головки, дорогие апельсины и грошовые деревянные пуговицы. Еще рассказывали, что она путешествовала по Англии не в собственной карете, а в общественном дилижансе. Однажды ее арестовали, приняв за воровку, поскольку сквозь чулки у нее просвечивали бриллианты. Но княгиня закатила в полиции грандиозный скандал, заявив, что пожалуется папе римскому, королю бельгийскому, но, скорее всего, Георгу IV Английскому. Ей не поверили, тогда она предъявила ехавшую за дилижансом подводу, в которой покоился подарок самого Георга – сервиз на 24 персоны с золотыми королевскими вензелями.

Что здесь правда, а что нет, сказать теперь трудно. Характер у Софьи всегда был противоречивым. Вот два факта. Именно в ее доме на набережной Мойки, 12, жил наш великий поэт Пушкин. А мы знаем, как тщательно он относился к выбору жилья – абы у кого квартиру бы не снял. Дом княгини Волконской, как его называли, стал последним приютом поэта. Однако злые языки рассказывают, что впоследствии княгиня сдала дом… собственному сыну и не гнушалась даже повышать арендную плату вследствие собственной жадности. Однако есть и другие свидетельства. Они утверждают, что Софья Григорьевна постоянно помогала нуждающимся – простым гувернанткам, бесприданницам, больным и престарелым. И никогда не требовала денег обратно.

Весной 1854 года эта «душа, не обращавшая внимания на светские законы», отправилась на свидание с опальным братом. Перед поездкой император лично выразил княгине недовольство, сказав: «Мало нам одной Волконской (то есть Марии – жены декабриста), теперь и другая Волконская в Сибирь собралась! Может, оставить вас всех там?» Другая бы испугалась. Но строптивая Софья Григорьевна бесстрашно пропустила эти слова мимо ушей. Она хочет увидеть брата – и она поедет!

Приезд княгини-фельдмаршальши вызвал много шума. Софья Григорьевна ни на что не обращала внимания. Начальство не знало, как реагировать: то ли помогать в поездке, то ли «не пущать». В неразберихе произошло неожиданное: Сергей Волконский сумел выехать навстречу сестре и встретил ее за 7 верст от Иркутска. Они обнялись и разрыдались. Встреча вышла символичной: ровно 28 лет назад день в день они расстались на станции под Петербургом, откуда декабристов отправили по этапу в Сибирь. И вот теперь Сергей – уже седой, изможденный старик, а Софья – пожившая барыня с выпадающими волосами и старческими усами над губой. Время не красит, но брат с сестрой были счастливы…

Ну а в столицу снова понеслись анекдоты о путешествии «другой Волконской». Якобы она ругается на постоялых дворах из-за чаевых и свои отказы завершает одной и той же фразой: «Больше не дам, я и так была с вами достаточно женерёзна!» Вообще-то по-французски это означало «щедра», но непонимающие жители Сибири якобы посчитали, что русская княгиня говорит о том, что и так мягка: не приказала перерезать местных женок. Чего только со злобы не придумают! А злиться было чему: бесстрашная «другая Волконская», как и «первая», показала обществу, что не все желают осуждать декабристов – есть и те, кто их жалеет и любит. Несмотря ни на что. И верная Софья Григорьевна дождалась-таки возвращения брата Сергея из Сибири. Она даже пережила его на пять лет и скончалась в 1869 году. Было ей 83 года.